В свои 46 Маргарита с грустью ощущала, что жизнь перестала вызывать в ней тот радостный энтузиазм, который поддерживал ее всегда, сколько она себя помнила… И когда в трудные студенческие 90-е в кармане не всегда был жетон на метро, а в первые годы адвокатской практики приходилось засиживаться в конторе до глубокой ночи, а по утрам входить в зал суда с идеальной осанкой, сияющими глазами и 100%-ой уверенностью в победе… И даже потом, когда спустя некоторое время она решилась прервать карьеру и родить сначала Игоря, а потом Леночку, терзаясь страхом, что 3 упущенных года здорово навредят ее успешной карьере, — ее всегда поддерживал горячий интерес ко всему, что происходит вокруг – к непридуманным историям ее клиентов, персонажам книг, школьным праздникам, невообразимым и часто сменяющимся хобби мужа, кулинарным шедеврам подруги Нины и радостям «дачной клумбы»… Ее смело можно было бы назвать красивой, успешной и счастливой… но в последнее время она все меньше нравилась себе. Было жаль, что работа съедает столько времени и сил, было чувство, что мир стал серым и унылым, любимая Москва давила со всех сторон, а уснуть порой получалось не раньше 3 часов ночи. «Ритуль, чего ты хочешь? Возраст! — жизнерадостно заключила Нинка, придвинув поближе к себе вазочку с эклерами – зато скоро можно будет не думать о фигуре и больше не отказывать себе в сладостях!» Маргарита только вздохнула и вышла из подъезда нинкиной «сталинки» на Третьем Кольце – под унылую ноябрьскую сырость и слякоть… Дома взъерошенный Вадик носился с очередным трофеем: они с Игорьком откопали где-то почерневший самовар и с энтузиазмом очищали его: «Марго, взгляни, это же чистый модерн, он еще и посеребреный!» Маргарита тихо опустилась в кресло. Ей почему-то захотелось плакать…
Через несколько минут Вадик заглянул к ней в комнату. Вид у него был загадочный и торжественный. «Маргуш, ты помнишь те часы с боем, которые я восстанавливал 4 месяца? Так вот, они, наконец, продались, и ты знаешь – я решил, что теперь-то мы вполне можем себе позволить Атлантику! Маргарита удивленно подняла глаза на мужа. Вадик знал, что поездка на талассо была ее давней мечтой. Подруги не раз звали ее с собой – нахваливали девичники в Сен-Мало или Ля Боле, на которые они обязательно выбирались хотя бы раз в году, устричные пиры с белым вином, массажи, скрабы и водорослевые обертывания после которых кожа становилась, как у девочки, а шея и спина, наконец, переставали болеть… Но Рита от подруг быстро уставала, а одна, без Вадима, ехать не хотела. Он же не любил оставлять детей на бабушку с дедушкой, и путешествовали они обычно только вчетвером, по раз и навсегда заведенному обычаю: зимой – австрийские или итальянские Альпы, летом – греческие острова или Хорватия… «Неужели даже Вадьке заметно, как я сдала?», – подумала с горечью Рита, но отогнав от себя грустные мысли искренне и радостно обняла мужа… Как же им обоим оказалась нужна эта поездка!
Вадим сначала иронически подсмеивался над необходимостью проводить полдня в джакузи и «на ваннах», но уже на третий день признался ей, что облачаясь по утрам в халат и тапочки, уже предвкушает расслабляющую негу теплых процедур. Она же поначалу ощущала еще большую усталость, чем там, в ноябрьской Москве, и незаметно засыпала в ожидании процедур в шезлонге, завернувшись в пушистый плед… Во время отлива они много гуляли по пляжу, наслаждаясь необычным для ноября теплом и солнцем, отыскивая среди камней и водорослей выброшенных на берег моллюсков и крабиков. Добирались и до городка, где их привлекали незатейливые рыбацкие ресторанчики с уловом дня и пестрыми скатертями. Вскоре Маргарита увидела, как от океанского воздуха ее кожа становится бархатистой, а неизменный насморк, которым она мучилась с детства, в эти дни вовсе перестал напоминать о себе. Врач посоветовал им как можно больше плавать в подогретой соленой воде бассейна и посещать лечебную гимнастику. По началу нагрузка им казалось несерьезной, но к концу курса они оба ощутили большую свободу движений, гибкость и силу. У Вадика заметно уменьшился живот, а Маргарита радовалась тому, что от отеков на лице не осталось и следа. Контуры тела в зеркале радовали глаз настолько, что она загорелась мыслью продолжить плавание и душ Шарко в Москве. Но самое главное, что в ней опять проснулся тот резвый, ненасытный и ласковый бесенок, который помогал ей так радостно реагировать на жизненные перепетии, строить планы, мечтать, любить и увлеченно работать. Новогодние праздники и зимние месяцы у них с Вадиком пролетели на одном дыхании. В отличие от большинства знакомых, которые под конец года ходили с кругами под глазами, они оба просто светились бодростью. Привычный для всей семьи февральский грипп в этот раз обошел их стороной. Несколько значимых для Маргариты зимних процессов заставляли отдаваться работе без остатка, но теперь это не утомляло, а радовало. «Французская Атлантика – это наша подзарядка», — рассказывал Вадик знакомым. «Там правильная атмосфера – тебя сначала расслабляют, а потом тонизируют – да так незаметно, что ты и сам не понимаешь, как это происходит. Зато когда возвращаешься – просто горы хочется свернуть!” “Ты знаешь, после Франции я вообще не боюсь всех этих женских возрастных изменений, — призналась Нинке Маргарита. – Я теперь знаю, что после 50 жизнь только начинается. Как эти француженки выглядят, чувствуют, ведут себя, какое у них настроение! Ты знаешь – мне кажется только там, проходя курс талассотерапии, я поняла, что значит быть женщиной в любом возрасте!».
